Анна отправилась в гости. Ее пригласила знакомая — Вера Петровна. Анна позвонила в дверь квартиры. Молодая девушка с длинными светлыми волосами открыла ей дверь. — Ты собираешься к бабушке? — улыбнулась она. — А я Катя! Бабушка так много рассказала о тебе! Вера Петровна встретила Анну, как родную. Она села за стол, покрытый старой кружевной скатертью. Достала из серванта чайный сервиз. — Что случилось, Младенец? — спросила старуха. «На тебе нет лица!» И Анна все рассказала… Она рассказала, что муж недавно ушел от нее… Катя слушала молча, с каждым словом становясь все белее. — Бабушка, Анна, мне нужно вам кое-что сказать, — вдруг сказала она. Женщины застыли от удивления
«Такое ощущение, что я живу чужой жизнью», — Анна медленно помешивает растворимый кофе 3-в-1 в пластиковом стаканчике.
Больничная столовая была почти пуста – приближалось время, когда даже самые стабильные врачи разъехались по домам.
Марина, ее подруга, внимательно изучала изможденное лицо собеседника. За пятнадцать лет дружбы она научилась читать мельчайшие изменения в настроении Анны.
– Что с вами на самом деле происходит? И только не говорите, что это просто усталость.
— Знаешь, сегодня утром я наткнулась на старую фотографию меня и Мишко, — Анна достала из кармана халата потрепанную фотографию. «Семь лет назад наша первая поездка на море. Я смотрю и не узнаю ни себя, ни его.
На фото молодая пара стояла у воды. Девушка в светло-белом сарафане рассмеялась, запрокинув голову назад, а высокий темноволосый парень нежно обнял ее за плечи. Солнце золотило их фигуры, превратив обычную любительскую картину в картину невероятного счастья.
— Мы познакомились в поезде, помнишь? В то время я только начинал работать в больнице, ехал из пригорода. И каждое утро он слушал какую-нибудь книгу в наушниках. Однажды я забыла свой зонт, а на улице шел дождь.
Он догнал меня на выходе, протянул зонтик и сказал:
«Ты каждый день проходишь мимо с таким серьезным видом, что я решила, что судьба дает мне шанс познакомиться друг с другом!»
Марина улыбнулась, вспомнив, как ее подруга сияла от счастья в первые месяцы знакомства с Михаилом.
— А теперь? — тихо спросила она.
«И сейчас мы как будто живем в разных мирах. Я в больнице, он у себя на предприятии. Когда я прихожу домой, его уже нет. Он возвращается — я уже сплю. По выходным я дежурю, он в гараже с друзьями или на рыбалке. Я даже не помню, когда мы в последний раз нормально разговаривали…
В столовую вошла молодая медсестра:
— Анна Сергеевна! Есть пациентка из пятого отделения, Вера Петровна…
Анна мгновенно изменилась – уставшая женщина исчезла, появился строгий врач. Белая шерсть вздымалась, как крылья, когда она быстро шла к выходу.
Вера Петровна лежала в них третью неделю после операций на сердце. Семьдесят восемь лет, сложнейшие процедуры, весь прогноз плохой. Но внутренней силы в этой хрупкой женщине было так много, что весь медицинский персонал невольно полюбил ее.
– Аннуся, дорогая, – слабо улыбнулась Вера Петровна, когда Анна вошла в палату. — Я знал, что ты здесь.
— Что случилось, Вера Петровна? Вы плохо себя чувствуете?
«Нет, нет, это просто… Знаете, в такие вечера одному особенно тяжело. Расскажите мне что-нибудь. О себе, о муже…
Анна села на край кровати, механически поправляя капельницу.
— Рассказывать нечего, Вера Петровна. Работа-дом-работа. У нас даже нет времени по-настоящему поговорить.
«И мы с моим Борисом Александровичем тоже так начинали – это все работа, работа… Он не был инженером, я был учителем в школе. Дочка маленькая, переживаний много. Они не заметили, как отдалились друг от друга. А потом он познакомился с молодым сотрудником в командировке…» Вера Петровна замолчала, глядя куда-то вдаль. «Знаете, это было страшно… Не потому, что он ушел. А потому, что я не воевал. Гордыня не позволяла. Я думала, что если он уйдет, значит, ему это не понравится. А через год он отправил письмо, извинился и захотел вернуться. Мне даже не хотелось вскрывать конверт.
— А потом?
«А потом жизнь прошла. Дочь росла без отца, внучка не знает дедушку. Моя Катруся… Такая красавица, умная. Только каждый что-то ищет. Может быть, тепло, которого я не получала в детстве…
Постепенно Вера Петровна начала поправляться. Анна иногда оставалась после смены, просто поговорить. Было в этих разговорах что-то такое, что помогало и пожилой женщине, и самой Анне.
«Знаешь, Аннуся, приезжай к нам на Новый год! – предложила Вера Петровна перед выпиской. «Катруся приедет, давайте посидим всей семьей…»
Анне хотелось отказаться – от долга, мужа, от домашних дел. Но что-то в глазах пожилой женщины заставило ее согласиться.
Дома, впервые за долгое время, она задержалась перед зеркалом в коридоре. Когда же она успела так сильно измениться? Глубокие тени под глазами, блеклые глаза, морщины возле губ. Миша называла эти морщинки «лучами счастья» – они появлялись, когда она улыбалась.
А когда она в последний раз улыбалась?
Михаил пришел, как обычно, поздно. Анна уже лежала в спальне, притворяясь спящей. Я слышала, как он ходит по кухне, наливает воду, гремит чашкой.
Он всегда смотрел на нее раньше, даже если думал, что она спит, просто смотри, поправляй одеяло. Теперь он ушел в гостиную, где уже месяц спал на диване, объясняя это ранними подъемами и поздними возвращениями…
Утром она увидела на кухонном столе белый конверт. Обычный офисный конверт, десятки которых лежали в ящике стола Михаила.
Внутри была выписка со счета и какая-то записка, написанная почерком мужчины.
Анна прочитала его и от удивления прикрыла рот ладонью.
«Я встретил другую. У вас есть два дня, чтобы съехать из нашей квартиры…»
Анна перечитывала эти строки снова и снова, не в силах постичь их смысл. Семь лет брака укладывались в одну линию. Семь лет совместных завтраков, воскресных прогулок в парке, вечерних разговоров на кухне. Семь лет планов, надежд, мечтаний о будущем…
Она автоматически подняла трубку, набрала номер мамы, но не нажала на звонок. Что она скажет?
«Мама, помнишь, ты говорила, что нельзя так много работать, нужно больше времени уделять?»
Анна отменила звонок.
На работе, по привычке, она автоматически совершала обходы, проверяла документы, пациентов, выписки…
Коллеги удивленно переглянулись – обычно общительная Анна весь день не проронила ни слова.
«Что-то случилось?» Марина заглянула в кабинет. «На вас нет лица.
— Все в порядке, — старательно рисовала Анна в каком-то документе, не поднимая глаз. «Я просто устала.
«Не обманывайтесь. Ясно.
«Миша ушел. Я встретила другого, — произнесла эти слова Анна ровным голосом, как будто считывала температуру пациента.
Марина молча обняла подругу. Анна стояла неподвижно, только пальцы, державшие ручку, побелели от напряжения.
— Придешь ко мне? Вы не можете вернуться домой сейчас…
— Нет, — покачала головой Анна. «Я поеду к Вере Петровне. Она пригласила ее в гости перед выпиской. Я больше ни с кем не могу быть…
… Вечерний город плавал за окнами автобуса с размытыми пятнами фонарей. Анна вышла на незнакомой остановке, проверила адрес в телефоне. Старое пятиэтажное здание было утопающее в деревьях, которые одиноко покачивались на ветру.
Дверь открыла молодая девушка с длинными светлыми волосами.
«Ты собираешься увидеть свою бабушку?» А я — Катя», — улыбнулась она. «Бабушка так много рассказывала о тебе!»
В этой улыбке мелькнуло что-то странно знакомое, но Анна не придала этому значения.
Вера Петровна поздоровалась с ней, как со своей, усадила за стол, покрытый старинной кружевной скатертью. Она достала из серванта чайный сервиз с золотой каймой: «Все еще свадебный сервиз, представляете?»
— В чем дело, детка? На вас нет лица.
И Анна рассказала все – и о записке, и о последних месяцах отчуждения, и об отчаянии. Они показывали их редкие фото на своем телефоне.
Катя сидела молча, с каждым словом становясь все белее. Затем она резко встала и выбежала из комнаты.
–Лорд! — сказала только Вера Петровна. «Неужели все это повторяется?!
Она медленно подошла к старому буфету, достала потрепанный фотоальбом в кожаном переплете и открыла его на первой странице.
С пожелтевшей фотографии выглядела молодая женщина, удивительно похожая на Катю…
«Это я, пятьдесят лет назад. А это Борис, мой муж. Мы были очень счастливы, пока он не встретил другую. Молодые, красивые… Простить не могла, а может, и не хотела. Гордыня не позволяла. Олена, наша дочь, росла без отца. А Катя без дедушки. Сейчас я смотрю на нее и вижу, что она ищет то, чего не получала в детстве.
В дверях появилась Катя, бледная, с покрасневшими глазами.
«Бабушка, Анна, у меня есть что тебе сказать… Это я. Я и другой, — ее голос дрожал. «Я познакомился с Мишко месяц назад, в книжном магазине. Он помог мне снять книгу с верхней полки. Мы поговорили… Я не знала, что он женат… И когда я узнал… Он сказал, что вы давно чужие, что все уже решено…
В комнате стояла такая тишина, что за окном было слышно шелест листьев. Анна смотрела на девушку, такую молодую, растерянную, и не могла найти в себе ни злости, ни обиды – только бесконечная усталость.
— История повторяется, — тихо сказала Вера Петровна. «Только сейчас у нас есть шанс все исправить…
Она достала из буфета пожелтевший конверт, написанный знакомым почерком.
«Это написал твой дедушка, Катруся, через год после того, как он уехал. Его последнее письмо, которое пришло. Я его так и не открыл. И сейчас я думаю – может быть, были главные слова, которые могли бы все изменить?
Дрожащими руками Катя развернула пожелтевший лист. Почерк был неровным, буквы прыгали по странице, выдавая волнение.
«Верочка, моя дорогая… Простите меня за то, что я принимаю мимолетный восторг за любовь, мимолетную слабость к судьбе. Каждый день я просыпаюсь с мыслями о тебе, об Аленке. Вы – моя настоящая жизнь, а все остальное – горький самообман. Не проходит и дня, чтобы я не пожалел о своей трусости, о том, что не нашел в себе сил бороться за наше счастье…
Я знаю, что не заслуживаю извинений. Я знаю, что уничтожил самое дорогое, что у меня было. Но я не могу не писать, не могу не пытаться все исправить. Помните нашу первую совместную новогоднюю ночь? Вы тогда сказали, что счастье не в том, чтобы найти идеального человека, а в том, чтобы научиться принимать несовершенного. В то время я не понимал глубины этих слов. Теперь понимаю, понимаю слишком поздно.
Елена выросла такой… Я видел ее недавно издалека возле школы. Она такая же, как вы – та же гордая осанка, та же легкая походка. Мое сердце разрывается от мысли, что я не имею права подойти, обнять, сказать, как я ею горжусь. Как я люблю вас обоих…»
Катя встала на колени перед Анной:
«Прости меня… Я не хочу быть тем, кто разрушает чужое счастье. Я не хочу повторять эту ошибку…
— Пойдем выпьем, — Вера Петровна стала возиться по столу, расставляя чашки. – В жизни может случиться всякое, но важно вовремя остановиться, понять, что действительно ценно.
Они не спали до поздней ночи – три женщины, три поколения, связанные одним и тем же опытом и одной надеждой.
Они много разговаривали. О первой любви, о предательстве, о прощении. Вера Петровна доставала старые альбомы, показывала фотографии, рассказывала истории из прошлого.
«Вот где мы с Борисом только что познакомились. Там были студенты. Каждый день он встречал меня после занятий, провожал по всему городу. А вот наша свадьба – видите, что такое забавное платье? Шила она сама. Денег не было совсем, но какое это было счастье…
На одной из картин юная Вера Петровна держала на руках крошечную девочку.
«Это Оленка, твоя мама, Катруся. Здесь ей три месяца. Борис уже уехал, а она была так похожа на него – те же глаза, тот же упрямый подбородок. Все детство я смотрела на его черты в ней, не замечая, как отдаляюсь от дочери.
Катя прижалась к бабушке:
«Прости меня, бабушка. Я не знал… Я не понял…
— Что прошло, то прошло, — погладила внучку по голове Вера Петровна. «Главное – не повторять чужих ошибок.
Анна молча смотрела на старые фотографии. Вот молодая пара возле роддома – счастливая, влюбленная. Вот у моей дочери первый день рождения – папа держит ее на руках, мама смеется рядом с ней. Вот последняя совместная картина — уже некоторое напряжение в позах, отчуждение во взглядах…
— Знаешь, Аннуся, — взяла ее за руку Вера Петровна. – Иногда нужно отпустить человека, чтобы понять, ваш ли он. Если вернется, то судьба. А если он не вернется, то это правильно.
Утром Катя уехала – собрала вещи и поехала на вокзал. Анна вернулась в свою квартиру с Михаилом и начала собирать вещи.
Каждая мелочь пробуждала воспоминания. Вот турка к кофе, Миша привез ее из поездки в Стамбул. Вот забавный брелок с плюшевым мишкой — купленный во время их первой совместной поездки. Фотографии, открытки, билеты в кино – семь лет жизни, которые уместились в одной коробке…
Михаил пришел через неделю – истощенный, с выцветшим видом. Он остановился в дверях, не решаясь войти:
«Я все испортил. Знаете, я действительно думала, что встретила любовь. И оказалось, что он просто сбежал. От одиночества, от непонимания, от самого себя…
Анна стояла у окна, глядя на снег:
«Мы оба убежали. Только в разные стороны. Я на работе, ты в новых отношениях.
— Помнишь, как мы познакомились? Михаил прислонился к дверному косяку. «Каждое утро ты садишься в третий вагон поезда, всегда что-то читаешь. Я нарочно опоздал, чтобы ранний поезд отправился с тобой. В течение трех месяцев он набирался смелости, чтобы говорить.
«А потом я одолжил зонт…»
«И он предложил отвезти ее в больницу. Мы гуляли под одним зонтиком, говорили о книгах, о музыке. Вы с таким энтузиазмом отзывались о своей работе.
«И вы слушали так внимательно, как будто это было самое интересное, что вы когда-либо слышали…»
Они замолчали, глядя друг на друга через всю комнату – так близко и так незнакомо одновременно.
— Думаешь, у нас еще есть шанс? — тихо спросил Михаил.
«Не знаю. Но мы можем попробовать. Только вот – честно, с глазу на глаз.
В течение следующего года они снова научились быть вместе. Было непросто восстановить доверие, заново узнать друг друга, научиться говорить о своих чувствах. Анна стала брать выходные, Михаил перестал задерживаться допоздна на работе. По выходным гуляли в парке, ходили в кино, вместе готовили ужин – как в первые годы знакомства.
Время от времени от Кати приходили новости – она входила в кабинет, вела кружок рисования в детском центре. В каждом письме она здоровалась с Анной, писала, что нашла свое призвание помогать детям раскрывать свои таланты.
В канун Нового года они снова собрались в квартире Веры Петровны. Катя приехала повзрослевшая, спокойная, с новым светом в глазах. Она рассказала о своих учениках, планах открыть собственную студию…
Вера Петровна смотрела на них – такие разные и такие похожие в главном: в желании любить и быть любимым, в желании исправлять ошибки, в умении прощать.
— Знаешь, — сказала она, разливая чай в старые чашки с золотой каймой. «Иногда приходится проходить через испытания, чтобы понять простые истины. Любовь – это не только чувства. Это выбор, который мы делаем каждый день. Выбор быть вместе, несмотря ни на что. Выбор простить, понять, поддержать. И самое главное – это выбор учиться на чужих ошибках, чтобы не повторять их в своей жизни.
За окном дула метель, накрывавшая город белым одеялом.
Начиналась новая глава – чистый лист, где каждый из них мог написать свою историю заново.
История о том, как важно вовремя остановиться, как нужно уметь прощать и прощаться, как любовь может исцелиться, если дать ей шанс…